Театр во время чумы. Как прошла премьера «Маленьких трагедий» Серебренникова
«Маленькие трагедии» Кирилла Серебренникова начинаются со сцены в привокзальном буфете. Там сидят какие-то тетки с кошелками, кемарит пьянь и, как всегда, ненужную чушь бубнит телевизор, давно уже не имеющий к реальной жизни никакого отношения. Там продают черствые бутерброды и скучает усталый мент. И именно туда приходит — киборг? Шестикрылый серафим? Воин, как в программке? — чтобы выбрать самого никудышного, грязного забулдыгу и… вырвать у него язык, рассечь грудь и вместо сердца вставить «угль, пылающий огнем». Все это он проделывает натурально-бутафорски, в жанре гиньоля. Представляю восторг школьников, как правило, тупо зубрящих непонятный им текст про неведомого пророка, столь дорогого сердцу училки по литературе. Представляю и обморок этой учительницы, привыкшей благоговейно, чуть не закрывая глаза произносить навязшие в зубах строки.
Красавец-киборг (Евгений Романцов) распинает несчастного избранного (Филипп Авдеев), а дальше того уже будет пластать по сцене Сальери. Такова участь отмеченного Богом — быть гонимым и уничтожаемым. Зримая, живая дуэль гения и злодейства, вдохновения и посредственности, исключения и нормы сыграна Никитой Кукушкиным (Сальери) и Филиппом Авдеевым (Моцарт) на пределе психофизических возможностей. Впрочем, здесь все играют как в последний раз, потому что, может, это и есть последний раз, потому что нельзя подвести Мастера, который сегодня, выражаясь пушкинским языком, в неволе. До чего же он хорош, этот аккуратный, тщательно причесанный Сальери в очках и начищенных штиблетах, этот менеджер среднего звена, который все протирает тряпочкой, который один только так может слушать музыку Моцарта — мы видим в этой сцене лишь лицо актера, звуков нет, но все понятно. А этот, гений, притащивший с собой бездарного уличного музыканта, похожий на пьяницу из подворотни, — за что ему его дар, за какие такие заслуги? В общем, опять когда б вы знали, из какого сора, или «сегодня пьем опять втроем, четвертый был, но он забыл, как пел и пил, ему плевать» (Шпаликов), или совсем уже сегодняшнее «чтобы в какой-то кухне да в пьяни да в кутерьме плакать на ухо шлюхе жеманной как кутюрье о том как тебя люблю я». Да, вслед за Моцартом режиссер выводит на сцену рэпера Хаски — и он поет, и слушаешь его не отрываясь, хотя сам он и отрывается, и продолжается традиция великого языка, потому что не может же язык умереть, вот все умрет, и мы тоже, а он останется, и какой-нибудь парень снова будет петь о любви, хотя не факт, что мы его поймем. Выводит свой рэп Хаски, а на экране бежит пушкинская строка, и как же, оказывается, они похожи.
Несмотря на дробность четырех сюжетов четырех трагедий и включение в действие отдельных пушкинских стихотворений, Кирилл Серебренников поставил изумительно цельный спектакль. О совместимости в нашей жизни гения и злодейства. Об обреченности любви. О том, что даже в век Чумы откуда-то берется, извлекается человеком Музыка: в центре сцены висит странная конструкция из каких-то труб, похожая на ударный музыкальный инструмент перкуссиониста. Это на ней Моцарт будет развешивать одежду, попытается поставить стакан и бутылку — но при этом зазвучит Реквием. Потому что врете, подлецы: он мал и мерзок — не так, как вы, — иначе. И после него останется Реквием, а после Сальери, превращенного гением Пушкина в злодея, — яд. Как и другие маленькие сальери останутся в истории только потому, что травили художника. Этим их и запомнят.
Тот, кто берется ставить Пушкина, всегда решает: как сделать так, чтобы знакомые с детства строки не напоминали труп Командора в стеклянном гробу — в спектакле, где режиссер еще и художник, и художник по костюмам, статуя заменена именно этим прозрачным саркофагом с благообразной мумией внутри. Серебренников один сегодня умеет читать текст такими незамыленными глазами, бросая в топку своего театра все подряд. «Жги!» — призывает строка на экране, и он жжет, да еще как. Вот «Скупой рыцарь»: здесь все решено на противопоставлении золотой молодежи, жадно ищущей денег на развлечения, и уходящего времени. Они бесподобны, эти ребята в бейсболках задом наперед и трусах, выглядывающих из-под штанов, со своими такими узнаваемыми жест
Спектакль «Что делать»
По одноименному роману Николая ЧернышевскогоРежиссер: Андрей Могучий Спектакль будет показан на основной сцене Гоголь-Центра / Москва
Состав исполнителей
Борис Павлович, Нина Александрова, Варвара Павлова, Дмитрий Луговкин, Егор Медведев, Ируте Венгалите, Георгий Штиль, Андрей Шарков, Сергей Лосев, Евгений Чудаков
Дни показа
22 октября (пт) 2021 23 октября (сб) 2021 24 октября (вс) 2021
Начало в 19.00
Продолжительность ‒ 1 час 35 минут без антракта. Премьера спектакля состоялась 15 ноября 2014 года.
в Москве состоятся гастроли Большого драматического театра им. Г.А. Товстоногова22, 23 24октябряГоголь-ЦентраАндрея Могучего «Что делать»Николая Чернышевского
В 2015 году спектакль получил Приз зрительских симпатий XXV Международного театрального фестиваля «Балтийский дом» и попал в Шорт-лист театральной премии «Золотая Маска» в сезоне 2014-2015.
Инсценировку написали петербургские драматурги Александр Артёмов и Дмитрий Юшков. В постановке принимает участие хор Festino, используется музыка композитора Настасьи Хрущёвой и минималистическая черно-белая сценография Александра Шишкина.
Постановка гармонирует с аналитической природой романа. «Что делать» – это спектакль-диспут, разархивированный текст Николая Чернышевского, диалог со зрителями, выразительные пространственно-звуковые композиции, актуальность извечных понятий в современном мире — любовь, свобода, выбор.
Режиссер охарактеризовал спектакль как «самовоспроизводящийся арт-объект». Вот как описывает в интервью процесс создания спектакля Андрей Могучий: «…Сценическая версия пьесы создавалась в процессе репетиций: первоначальный текст менялся, дописывался, спектакль сочинялся в актерских импровизациях и дискуссиях. Часто репетиции превращались в дискуссионный клуб, настолько острой и жесткой была полемика, столкновение мнений, позиций. Из этого процесса и рождался спектакль».
Андрей Могучий – известный театральный режиссер, художественный руководитель Большого драматического театра им. Г. А. Товстоногова. Андрей Могучий ставил спектакли в Александринском театре, Театре «Приют комедианта», Финской театральной академии и Театре «Балтийский дом». В качестве режиссера оперных спектаклей он сотрудничал с Михайловским театром и Московским пасхальным фестивалем Валерия Гергиева. Андрей Могучий является многократным лауреатом премий «Золотая маска» и «Золотой софит».
Актерский дебют в спектакле состоялся у петербургского режиссера Бориса Павловича. Борис Павлович был художественным руководителем «Театра на Спасской», является художественным руководителем проекта «Квартира. Разговоры» фонда «Alma Mater». Лауреат премии «Золотая маска» и премии «Прорыв». Его спектакли принимали участие в программах фестивалей России, Германии, Эстонии, Бельгии, Словакии.
Валерий Дегтярь – известный актер театра и кино, народный артист России. Артист давно сотрудничает с БДТ, к труппе присоединился в 1997 году. Лауреат независимой актерской премии им. В.И. Стржельчика, Международной премии им. А. Толубеева, Российской национальной актерской премии им. Андрея Миронова. За исполнение роли в спектакле «Пьяные» получил премию «Золотая Маска». Награжден Знаком отличия за заслуги перед Санкт-Петербургом.
В спектакле играют молодые актеры – Дмитрий Луговкин, Егор Медведев, а также народные и заслуженные артисты России: Ируте Венгалите, Георгий Штиль, Андрей Шарков, Сергей Лосев, Евгений Чудаков, Валерий Дегтярь, Анатолий Петров, Василий Реутов.
Для приобретения билетов просим вас связаться с нашими сотрудниками.
ТАКЖЕ У НАС ЕСТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ЗАБРОНИРОВАТЬ ДЛЯ ВАС ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ — РАЗМЕЩЕНИЕ В ОТЕЛЕ, ЗАКАЗАТЬ ПРОЕЗДНЫЕ ДОКУМЕНТЫ (АВИА И Ж/Д), ТРАНСФЕР И ТЕМАТИЧЕСКИЕ ЭКСКУРСИИ. ДЛЯ РАСЧЕТА СТОИМОСТИ ПРОСИМ ВАС СВЯЗАТЬСЯ С НАШИМИ СОТРУДНИКАМИ.
Маленькие трагедии. Гоголь-Центр. 13.04.2019. — «Заведу себе велюровую шляпу»… (с) — LiveJournal
Фото с сайта Гоголь-Центра
Мне «Маленькие трагедии» понравились с одним «но»: спектакль слишком длинный. Он идет не обещанные 3.20, а все 4 часа (прибавляю сюда задержку начала, но все равно в зале уже сидишь). К концу немного устаешь, поэтому финальный «Пир во время чумы», которым хочется любоваться в подробностях, тем более, что в этой части постановки задействованы актеры старого театра им.Гоголя, прошел без должного моего внимания.
Осовременивание классики, против которой настойчиво борются люди, для многих из которых поход в театр так же част, как поездка в Париж, в этой постановке стопроцентное.
Начинается спектакль с некой интермедии. Зал ожидания с неизменными персонажами и атрибутами: телевизор, показывающий новости, поедающий «Доширак» блюститель порядка, скучающая над подсохшими бутербродами буфетчица, музыкант…Затем — появление некого даже не человека, но существа (на сайте он обозначен как «Воин»), который выхватывает одного из сидящих на жесткой вокзальной скамейке и начинает реально, до крови избивать и резать… Читая текст на экране, понимаешь, что это никакой не воин, а Шестикрылый Серафим, явившийся Поэту, у которого был вырван грешный язык , трепетное сердцеи который получил приказ глаголом жечь сердца людей… (Это ЖГИ остается долгой надписью на экране, частично изменяя свое значение: типа: «Жги и зажигай, guy! Почувствуй fresh и проблемы все уйдут. Ты актуален, и ты крут!»).А у меня эта сцена пошла, скорее всего, в диагональ к задуманному и определила мое отношение к тому, что будет происходить на сцене.Первая «маленькая трагедия» заключается в том, что на сцене остался человек окравовленный, истерзанный, страдающий от дикой боли… И никому из тех, кто был рядом, не было ни малейшего дела до чужих страданий… Да что там: на обнаженного гиганта никто и секундного внимания не обратил.
А дальше — «Моцарт и Сальери», где окончательно опустившийся Моцарт, в минуты просветления, пишет такие «песни райские», от которых люди сходят с ума, как от наркотиков. Но — именно такая музыка и нужна в «чумные» времена, именно такие люди и становятся кумирами на века. Не нужно проверять алгеброй гармонию, не нужно относиться к музыке, как к божеству. Достаточно «попасть в струю», и вот уже гарантирована слава на века — в виде плакатиков, футболок с портретом… шоколадных конфет, которыми станет обжираться Сальери (отличные конфеты, кстати)…Жги и зажигай, ты актуален, и ты крут! Это ж просто чума!
Чума — в так называемой «современной любви» — на скорую руку, по хамски, с презрением к окружающим людям и к ситуации.Чума — в том, что сильный мира сего, призванный защитить, первый хватает ключи от сундуков и бежит громить… библиотеку.Чума — когда человек забывает о живых отношениях с другими людьми, и лишь злится на бездушный автомат, который его «не понимает». А понимает ли он сам себя?
И наконец — когда пожилые люди собираются вместе, чтобы посидеть, повспоминать и хоть не надолго скинуть груз лет… Это тоже объявляется пиром во время чумы. Потому что сердце и душу другим открывать — нельзя, это болезнь. Стараться не выживать, а, по возможности жить достойно — не рекомендуется; всем должно быть плохо,кто не жалуется, тот «зажрался» и «заворовался».Это не Дом ветеранов сцены. Это — психиатрическая больница. Где санитары, сами больные современной чумой, держат взаперти здоровых — тех, кто еще помнит, что такое настоящая жизнь, любовь, доброта и открытое сердце.
Самый забавный момент спектакля — когда Дон Гуан импровизирует при помощи строчек Пушкина, в которых присутствует личное местоимение «Я».Это самое «Я», размножается, расползается… и затмевает даже слово «совесть»… а оно, это слово, всё горит — даже во время чумы.
В «Моцарте и Сальери» железную конструкцию удается удержать в равновесии при помощи различных, не присущих ей предметов.В последней части она приходит в равновесие сама — висит, позвякивает…
